Досмотрела. Суперская постановка! Я в восторге!
Один из самых умных и интересных спектаклей, какие мне доводилось видеть за последние годы. Когда режиссёру удаётся предложить свой взгляд на историю, не изменив при этом её изначального смысла - это высший пилотаж.
Более того, постановка местами ещё и красивая. Я не хочу сказать, что в целом она отталкивающая, вовсе нет, просто обычно смысл сцен оказывается важнее, чем их визуальное воплощение, но есть несколько моментов, приковывающих к себе внимание именно эстетической составляющей. Это в первую очередь "искушение" Антонии Мираклем (огромная зеркальная стена и отражающиеся в ней движущиеся полосы пламени - очень эффектно) и акт "Джульетта" (Дапертутто с крыльями за спиной и живой вороной на руке; изумительно поставленная "оргия", где отсутствие одежды на людях смотрится как изысканный костюм).
В спектакле много постоянно возникающих символов:
- зеркало
- ключ
- горящая лампочка
Неясен мне остался только смысл ключа, возникающего последовательно во всех действиях, даже в "Антонии" висящего на стене. Зеркала = отражения, показтель того, что мы на всём протяжении спектакля находимся внутри фантазии Гофмана: все женщины на одно лицо, хор клонов в чёрных цилиндрах и масках. Лампочка - символ искусства, творчества. Все вымышленные истории и персонажи Гофмана заключены в рамки из горящих лампочек; в финале лампочки, окружающие всех придуманных Гофманом персонажей, гаснут, и остаётся только лампочка Музы, единственной, кто не является плодом фантазии Гофмана.
Спектакль достаточно многогранен, но я понимаю его так: это визуализированная проекция подсознательных желаний и страхов Гофмана на протяжении всей его жизни, от юности ("Олимпия"), до самой смерти ("Пролог"). Очень может быть, что в Прологе Гофман умирает: не зря сатиры надевают ему на лицо маску черепа, пока он спит. (Допился до смерти, в общем.
) Символом постановки в целом могла бы стать медленно шествующая по сцене в "Антонии" обнажённая девушка с маской Смерти на лице.
Все персонажи, кроме Музы, являются плодом воображения Гофмана, даже Линдорф. Здесь он - воплощение страхов Гофмана, его самых страшных подсознательных кошмаров. Он даже не меняет ни грим, ни костюм на протяжении всего действия. И только Муза, одна-единственная, находится вне картинки. Только она и Гофман настоящие, а все прочие действующие лица - фантомы или, в лучшем случае, сильно трансформированные воображением воспоминания.
В "Олимпии" нам показывают первую любовь Гофмана, его пробуждение как мужчины (тут было много про дедушку Фрейда
). Эта, самая важная часть жизни человека, оказывается отравлена смертью (тут тоже было много про психоанализ, либидо и мортидо
), что навсегда накладывает на Гофмана свой отпечаток. В "Антонии" мы видим, как он борется, пытаясь любовью одержать победу над смертью. Но и здесь смерть оказывается победительницей. И, наконец, в "Джульетте" Гофман сам, сознательно, стремится к смерти, больше не веря в то, что любовь может с ней равняться. К чему это привело - мы видим в Прологе.
Несколько сцен остались мне непонятны, например, переодевание Шлемиля в костюм "женских образов" Гофмана. Вообще, надо ещё раз пересмотреть. В этом спектакле - копаться и копаться...
P. S. Кстати, Рома, Птибон там вовсе даже не раздетая. На ней трико телесного цвета.
Да вроде уже выяснили, но мне от этого как-то легче не стало. К тому же там есть вещи похуже голой/почти голой Петибон.
ОМГ, что? Я во всём спектакле заметила только одну не слишком эстетичную сцену, в финале "Олимпии". Но поскольку идея, которую выражает эта сцена, сама по себе, э-э-э, не слишком привлекательна, я не знаю, как её можно было бы поставить красивее.