Сообщений в теме: 138

[Роман]

Насчет арии Ирены в финале - сильно сомневаюсь, полагаю, что это просто длинный речитатив.

[Поросёнок]

Историческая справка: как раз Юстиниан на очень короткое время опять собрал всю империю вместе. Правда, после его смерти все опять развалилось...

А еще про него есть опера Генделя, как он из простых пастухов стал императором.

[Огненный ангел]

У Вивальди, кажется, тоже - вроде бы я на вивальдиевском сольнике Бартоли арию Юстиниана слышал зело цекавую. Может быть даже, что либретто за основу взято одно и то же.

[Поросёнок]

У Вивальди, кажется, тоже - вроде бы я на вивальдиевском сольнике Бартоли арию Юстиниана слышал зело цекавую. Может быть даже, что либретто за основу взято одно и то же.

Ну или практически то же. От 18 века этих Джустинов целая пачка осталась.

[Роман]

Джустино и Джустиниано - это разные императоры!

[Леонора]

Да, сначала был Юстин, а потом его племянник Юстиниан. Видишь, Рома, я тоже немножко почитала по истории Византии

[Леонора]

Леонорааааа!!! Мы в восхищении! Это роман!!! (с маленькой буквы)

Чего это ты Леонору обижаешь? Почему не с большой?

Я тоже сначала не поняла, почему не с большой

[Ninel]

Не знаю сюда или в шедевры печати

L'Obama, ossia L'Avvento del Messia
Opera in Tre Atti


Personaggi:
Barracco Obama, Il Messia, Redentore del Mondo (Tenore Miracoloso)
Santa Micaela della Revoluzione, sua sposa (Soprano Amaro)
Giovanni Maccheno, Senatore, Avversario dello Obama (Basso Buffo)
Sara Palino, Governatrice del Alaska e Reginetta di Bellezza (Coloratura Buffa)
Guglielmo Priapo, Ex-Presidente (Tenore Mentitore)
Hillaria, sua Sposa, altra Avversaria dell'Obama (Soprano Ambizioso)
Elena Tomasso, una strega (Contralto Venenoso)
Giuseppe Bideno, Il Pomposo (Tenore Buffo)
Il Spirito di Giorgio Secondo, L'Abominazione (Baritono Cattivo)
Il Spirito di Ruscio Limbago, Bocca Grande (Basso Noioso)
Jeremia Ritto, un uomo pazzo, pastore dello Obama (Basso Demagogico)
Guglielmo Ayers, terroristo Americano, amico dello Obama (Tenore Anarchico)
Un Sempliciotto (Tenore Profetica)

Il Popolo, La Media Elite, Il Mondo, Il Congresso, Terroristi.

ATTO PRIMO
La Piazza del Cattedrale di Washington.

It is the day after the election. Outside the Washington Cathedral, the People and La Media Elite celebrate the victory of Barracco Obama over his adversary, Giovanni Maccheno (Coro: ”Esultate! Il Messia и venuto!”). The World enters and joins The People in their celebration, singing their own chorus rejoicing in the fact that Obama's election will hasten the demise of American power and influence (”America и in debolezza, evviva!”) The two choruses swell and merge in a powerful contrapuntal choral episode. As the chorus reaches its climax, trumpets herald the arrival of Lord Obama the Most Merciful, who enters with his wife, Santa Micaela della Revoluzione, and his retinue. The crowd becomes frenzied, with some falling in a swoon (”Obama! Obama! Redentore del Mondo! Io manco!”). Obama heals two lepers and resurrects the dead daughter of a Washington policeman. He then addresses the crowd (”Nel posar sul mio capo la corona”). At the sound of his voice, the crowd falls silent, gazing up at him with adoring, vacant expressions. In an eloquent aria, Obama promises that the dark days of the Tyrant, Giorgio Secondo, are over (”Dopo si lunga notte”) and a new Golden Age will dawn for the world under his rule (”Un siglo d'oro и venuto”): the economy shall heal, America's enemies shall beat their bomb jackets into plowshares, the lame shall walk, there will be a chicken in every pot, the whole world shall have universal health care, all the prisoners in Guantanamo Bay will be released, and planes shall arrive and take off on schedule. Each stanza of this great aria is punctuated by the chorus (”Ohime! Salvatore!”) At its conclusion, Obama invites The People and The World to a celebration at which he will personally change the water into wine and feed the guests with seven croissants and five grande lattes. He enters the cathedral for his coronation, followed by the crowd.

From the right, Giovanni Maccheno and Sara Palino enter the deserted piazza. Giovanni laments his loss of the election to Barracco Obama (”O mia vergogna!”). In a rambling, boring monologue sung in a monotone, he recites his brave history on the battlefield (”Si, fui soldato!”) and wonders why this was not enough to get him elected 30 years later. In a lilting refrain (”Tu sei troppo vecchio”), Sara Palino suggests that it might be because he's a worn-out old has-been with the excitement level of a rusty AAA battery. She reminds him of her own qualifications for Vice-President (”Puт vedere Russia dalla mia casa”) and what a help she has been to him. To cheer him up, the perky Sara launches into one of the best known arias in the score, the brilliant coloratura Polonaise ”Io son Regina di Bellezz a,” in which she sings of her experience as a beauty pageant contestant. But Giovanni is inconsolable: in a touching duet, he and Sara lament how they will now have to go wandering across the country, begging for speaking engagements (”Andrem raminghi e poveri”). Suddenly Giovanni hears someone approaching (”Ohimи, s'appressa alcun!”) and he and Sara hide behind a column.

From the left enter former President Guglielmo Priapo and his termagant wife, Hillaria. Hillaria is furious over her defeat at the hands of L'Obama in the primaries. In a passionate outburst ranging up to a shrill, wobbly high C, she rages that the Prize was within her grasp (”C'и mio! C'и tutto mio!”), but she was betrayed by La Media Elite who abandoned her for ”un altro amore.” Must she live to see this upstart novice on the throne while she languishes in boring Senate committee meetings? Is it for this that she has suffered public humiliation and eaten shit sandwiches served by her husband for the past 35 years? No, it is too much! (”C'и troppo! non reggo! soffoco!”). Guglielmo counsels patience: her day will come, and L'Obama will overreach himself. He tells Hillaria that he has a plan to get them both back in la Casa Bianca, where she can rule while he chases interns. Just then he spots Giovanni and Sara off to the side, and he begins to make a move on Sara. He te lls her she is a real babe, and this develops into the famous Quartet, ”Bella figlia dell'Alaska.” Guglielmo tries to grope Sara; Sara tells him a joke about lipstick on pit bulls; Hillaria sings that her day of vengeance will come; and Giovanni stutters, in repetitive phrases, how Obama will raise everyone's taxes and endanger national security.

When the Quartet ends, the crowd surges out of the cathedral, proclaiming the new Messiah, followed by L'Obama in full regalia. A powerful concluding ensemble ensues: The People, the World and La Media Elite acclaim L'Obama; Barracco heals a lame man and exults in his new power; Giovanni Maccheno whines about the ingratitude of the American People while Sara Palino practices her baton twirling; Guglielmo plans that evening's rendezvous with his new cutie, while Hillaria plots her comeback. Unnoticed in the background, a small group of Islamic terrorists rejoice in Obama's election. Everyone then exits to follow Obama to the Reflecting Pool which he will walk on down the Mall to meet Il Congresso at Il Capitole.

The piazza is deserted and silent once more. Now enters the Simpleton, a crazy homeless man pushing a shopping cart filled with old newspapers. He sings a keening lament, weeping for the Motherland and the bitter years that lie ahead.

Cada il sipario 0Alentamente.

ATTO SECONDO
Scena Primo: L'Offizia di Hillaria nel Capitole.

Hillaria is meeting with Guglielmo Priapo. She berates him for avoiding her and doing nothing to bring her any closer to la Casa Bianca (”Perche mi sfuggi?”). Two years have passed, and she is still sitting in interminable committee meetings and having to pretend that she wants Obama to succeed! When is Guglielmo going to stop porking her pages and do something? Guglielmo replies that the two years have not exactly been wasted (”Deh, pensate!”): the hated, deposed Giorgio Secondo is dead, having been torn limb from limb by grieving war widows, mothers and children while he was giving a speech to a veteran's organization. Things have been going badly for Lord Obama as well, and Il Popolo are getting restless. The opportunity is ripening. And as an additional bonus, Ruscio Limbago has been driven from the airwaves by the revival of the Fairness Doctrine, which Obama has used to silence all effective opposition to him on radio and television. With no outlet for his hot air, Limbago floated off somewhere like an untethered balloon into the ether, presumably to his death. But Hillaria is not to be deterred: when is Guglielmo going to do something? (”Basta di parlare! Azione io voglio!E2) Guglielmo responds that he has done something: since Hillaria wants to know the future, he has arranged for the ancient Washington hag, Elena Tomasso, to visit Hillaria that very afternoon and tell her the future. Just at that moment, there is a knock on the door. Guglielmo leaves and Elena Tomasso enters, a hideous old woman with a tongue that drips poison.

Hillaria demands to know what the future holds for her (”Parlami dal futuro!”). In the impressive aria, ”Re dell'abisso,” Tomasso summons the spirit of Giorgio Secondo. His horrible visage rises from the floor, with bloody hands holding his very small brain. Giorgio demands to know who has summoned him and bemoans his fate in the afterlife (”Mal per me!”): condemned to be waterboarded enternally while his entrails are unwound and used to re-fence the ranch in Crawford. Hillaria demands to know her future (”Dimmi, o spirito!”). Giorgio replies in sepulchral tones that she has to ask one more powerful than he. To her horror, he summons the spirit of Ruscio Limbago, a disembodied fat head with a mouth twice normal size. In an eerie prophecy (”O Hillaria, Hillaria, Hillaria!”) Limbago tells Hillaria that she will be L'Obama's successor, and that his days are numbered. But that her reign will be as scandal-plagued as was her husband's, she will accomplish nothing of note, and she will die the same frustrated, bitter woman that she is. Hillaria, elated by the first part of the prophecy (”O lieto augurio!”), fails to hear the second part. Elena gives Hillaria a magic dagger, which she is to plunge into Obama's back when the opportunity presents itself. In an exultant cabaletta, Hillaria rejoices with the dagger (”O, acciar!”), while in pertichini Elena Tomasso mutters that this woman is nuts (”C'и una pazzarella!”) and that she wants to stay as far away from her as possible.

Scena Secondo: L'Offiza Ovale nella Casa Bianca

The Secretary of Education, Guglielmo Ayers, and Jeremia Ritto, the Commissar of Culture and Obama's spiritual advisor, are discussing the state of the administration. Ayers asks where Lord Obama is (”Obama d'ovи?”). Ritto replies that he is returning from his daily walk on the Potomac but that he has been delayed by having to drive some demons out of a herd of swine. Ayers notes that conditions in the country have been worsening and the people will soon be ready for The Revolution. In a buffo duet (”Un segreto d'importanza”), Ayers sings of his secret plan to radicalize kindergartners, while Ritto keeps up a steady contrapuntal patter of ”God Damn America!”

Lord Obama enters and, after kissing his ring, Ritto and Ayers leave. Obama is in a foul mood and he curses a rubber plant, which promptly withers. Obama slumps at his desk and in the powerful monologue, ”I have attained supreme power,” he laments how his dreams and hopes have turned sour. The economy has worsened and famine stalks the land. A new terrorist attack has killed thousands, led by a jihadist Obama ordered released from Gitmo because his constitutional rights were being violated. The disillusioned, disappointed People are starting to curse his name, and lewd graffiti about Micaela have started to appear in the subways. He starts to pray for guidance (”Gran Dio, soccorrimi!”) but stops when he remembers that religious activity of any kind on Federal property is now a criminal offense. He launches into a tuneful arietta about the futility of life, ”Ho bastante di niente.”

Micaela enters and begins to nag Obama about his failure to turn American into a Worker's Paradise (”La revoluzione dov'и?”) Seeing his glum mood, she tries to cheer him up (”Mio caro sposino”) and urges him to announce a new initiative at the upcoming State of the Union address. Encouraged by Micaela's words, Obama joins her in an exultant duet (”Ora di gloria s'appressa!”) as the curtain falls.

ATTO TERZO
Il Capitole: la Camera della Casa dei Rappresentativi.

The Chamber is divided into two groups: I Repubblicani on one side, and I Democrati on the other. This is the famous ”Coro dei Partisani” - the Repubblicani sing how, after four years in the minority, they are nothing but a bunch of impotent weasels (”Sono donnole impotente”). The Democrati mock the Repubblicani for not even being able to sustain a filibuster (”Ha! Ha! Ha! Non hanno di 40!”). Up on the dais, the Parlatrice della Casa dei Rappresentativi, Nana Pelosi, and the Vice-President, Giovanni Bideno sit on their thrones. Nana Pelosi trills happily, while Giovanni Biden can only grunt (”Hmpf! Hmpf! Hmpf!”) because after two years of progressively embarrassing gaffes, his foot is by now permanently implanted in his mouth. Giovanni Maccheno enters and sits with I Repubblicani, immediately putting the Senators on either side of him to sleep. Sara Palino sits in the balcony, primping for the cameras and doing her nails.

Lord Obama enters the chamber and the politicians crowd around him sycophantically. A woman t ouches the hem of his robe and is healed of an issue of blood. He progresses solemnly to the dais and begins his speech (”Ascoltami, Congresso!”). But no sooner has he begun to speak than the distant angry murmur of a crowd is heard approaching. The members of Congress all start in alarm (”Quai gridi!”). One of the Capitol police enters and announces, in frightened tones, that Il Popolo are approaching in an angry mob with scythes and pitchforks. L'Obama orders them to be admitted, and the mob rushes in (”Vendetta! Strage! Sterminio!”). They've had enough of two years of disappointment, failure and betrayal, and they want Real Change (”Vero cangia vogliamo!”). Jeremia Ritto rushes around crazily, shouting ”God Damn America!” L'Obama rebukes the crowd for its behaviour (”Quest и dunque del Popolo la voce?”); didn't they just acclaim him as their Salvatore two years before? Fistfights break out between the Repubblicani and the Democrati.

In an impassioned plea, Obama calls for peace (”Plebe! Patrizi! Popolo!”). Moved by his appeal, Il Popolo and Il Congresso quiet down. But just as L'Obama resumes his speech, a cry is heard (”Guarda nel balcone!”): Sara Palino has begun twirling flaming batons in the Gallery while singing an inane coloratura ditty (”Belle fiamme”). While all attention is focused on Sara, Hillaria dashes up to the dais and plunges the dag ger into Obama's back (”Quest'и il bacio di Hillaria”). When attention returns to the front, everyone sees Hillaria standing where L'Obama was, rejoicing in her new-found power (”Salgo giа nel Presidencia aurata!”). As everyone proclaims the new queen (”Regina tu sei!”), Sara Palino remarks on how her and Hillaria's plan worked after all, and announces that her agreed-upon reward is that in the new administration she will be Secretary of State so that she can get some foreign policy experience for her Presidential run in 2012. The crowd reacts (”Orror! Orror! Orror!”).

Cada il sipario rapidamente.

http://www.der-neue-...c/id_menuitem,9
ЗЫ: и это развивается в известный Квартет, ”Bella figlia dell'Alaska.”

[чучело-чумичело]

- Злосчастная, она теперь наказана! – говорят Аламиро и Ирена.

Ну ничо себе детки!

от осинки не растут апельсинки

[Администратор]

Не знаю сюда или в шедевры печати

L'Obama, ossia L'Avvento del Messia
Opera in Tre Atti

Уважаемая Нинель, хорошо бы вам освежить в памяти правила форума, особено п. 2.5.
Через некоторое время ваш постинг будет удален. Если вам угодно повеселить участников форума, переведя синопсис на русский, просьба не делать это при помощи ПРОМТа - такое количество итогового бессмысленного бреда все равно никто не осилит.

[Ninel]

Не знаю сюда или в шедевры печати

L'Obama, ossia L'Avvento del Messia
Opera in Tre Atti

Уважаемая Нинель, хорошо бы вам освежить в памяти правила форума, особено п. 2.5.
Через некоторое время ваш постинг будет удален. Если вам угодно повеселить участников форума, переведя синопсис на русский, просьба не делать это при помощи ПРОМТа - такое количество итогового бессмысленного бреда все равно никто не осилит.

При помощи ПРОМТа и не получится - это же на 2х языках сразу , может хоть Зарастро повеселицца успеет!

[Поросёнок]

Я, конечно, ниасилил, но повеселился. Однако возникло 2 вапроза.
1) Почему нет Скандализы? Хочу Скандализу! /Чучелко уже ехидно потирает свои чучельские лапки/
2) Упс... Вапроз отменяется, очитался.

[Леонора]

Нинель, спасибо, я валялась Я этот синопсис утащу для сохранности

[Огненный ангел]

Не знаю сюда или в шедевры печати

L'Obama, ossia L'Avvento del Messia
Opera in Tre Atti

Уважаемая Нинель, хорошо бы вам освежить в памяти правила форума, особено п. 2.5.
Через некоторое время ваш постинг будет удален. Если вам угодно повеселить участников форума, переведя синопсис на русский, просьба не делать это при помощи ПРОМТа - такое количество итогового бессмысленного бреда все равно никто не осилит.

При помощи ПРОМТа и не получится - это же на 2х языках сразу , может хоть Зарастро повеселицца успеет!

На трёх языках: итальянские названия там писал человек, итальянским языком явно не владеющий (поэтому очень многие якобы итальянские слова не распознаются), зато владеющий испанским, так что там в итальянских кусках есть вкрапления испанского - например, "siglo" вместо "secolo".

[Яна]

Вдруг кому-нибудь пригодится

Двое Фоскари

В процессе собственно действия мало что происходит, потому что целая куча событий произошло до начала оперы. Опере, похоже, не помешал бы пролог, только он был бы длиннее этих трех актов. Как там было на самом деле - не знаю. И даже пьесу Байрона не могу найти. В оперном же варианте это выглядело приблизительно следующим образом.
Избранию дожем Франческо Фоскари предшествовала его длительная борьба с Пьетро Лоредано. В итоге Фоскари победил, но через некоторое время после этого Пьетро Лоредано и его брат Марко были убиты. Их третий брат, Якопо, решил, что виноваты Фоскари и поклялся устроить тременду вендетту. Еще через некоторое время кто-то донес на сына дожа - Якопо Фоскари - через Львиную пасть, обвиняя его в убийстве члена Совета Десяти Эрмолао Донато. Подразумевается, что это сделал Лоредано, но прямых указаний в либретто я не нашла. Может, плохо искала. Так или иначе, Якопо осудили и сослали на Крит, а у Лоредано не было причин этому не радоваться. Якопо, пытаясь доказать свою невиновность или хотя бы добиться помилования, написал письмо Франческо Сфорце. Это стало известно Совету Десяти, изгнанника привезли в Венецию, чтобы обвинить на этот раз в государственной измене. Вот после этого и начинается опера.


Франческо Фоскари, дож Венеции - баритон
Якопо Фоскари, сын дожа - тенор
Лукреция Контарини, жена Якопо - сопрано
Якопо Лоредано, член Совета Десяти - бас
Пизана, подруга Лукреции - меццо-сопрано
Барбариго, сенатор - тенор
Слуга Совета Десяти (?) - тенор
Слуга дожа - бас
Совет Десяти, сенаторы, дети Якопо и Лукреции, служанки и подруги Лукреции, народ, маски, стражники.

Венеция, 1456 г.

Акт первый.
Зал в Палаццо Дукале. Из окон открывается вид на город и часть лагуны, освещенные лунным светом. Суд над тенором должен состояться немедленно, так что члены Совета десяти и сенаторы уже собираются идти в зал Совета. Хор поет что-то таинственно-ночное о венецианском государственном устройстве и торжестве правосудия. Среди присутствующих Лоредано и Барбариго. Барбариго сообщает Лоредано, что дож прибыл одним из первых и внешне спокоен. Допев положенное, все входят в Зал Совета.
Тут из двери, ведущей в тюрьму, появляется Якопо Фоскари в сопровождении стражи и... гм... слуги Совета (ну как же это лучше сказать по-русски?). Слуга входит в Зал, а Якопо, ожидая пока его вызовут, глядит на ночную Венецию и поет свою главную арию (с предшествующим речитативом):
- Наконец-то я вдыхаю воздух, в котором нет вздохов и стонов! Ветер отчизны, ты шлешь поцелуй невинному! Вот моя Венеция и ее море! Владычица морей, приветствую тебя! Я верен тебе хоть ты и жестока со мной! Изгнание не казалось мне таким страшным, когда я думал о тебе!
Только успел допеть как возвращается слуга, чтоб представить пред не очень светлые очи членов Совета и говорит, не то искренне жалея, не то издеваясь, что осужденный может рассчитывать на милосердие. Якопо буквально советует ему заткнуться и поет эффектную кабалетту на тему "Они ненавидят меня, но моя невиновность будет мне защитой", после чего его уводят.

Тем временем, в Палаццо Фоскари Лукреция в окружении подруг и служанок, безуспешно пытающихся ее утешить, сходит с ума от ужаса за любимого мужа. Она рвется пойти к дожу и требовать правосудия. Подруги ее отговаривают. Чуть позже появляется Пизана и сообщает о том, что Совет был милостив, венецианский вариант аутодафе отменяется и заменен опять таки ссылкой.
- Это новая насмешка! - негодует Лукреция. - Им было мало несправедливости?!
Трепещите, патриции! Бог все видит и покарает вас вечным позором! (это была кабалетта).

По окончании суда все выходят из зала Совета, шумят, переговариваются, обсуждают происшедшее, славят правосудие, перед которым все равны и требуют скорейшей отправки осужденного в место ссылки.

Несчастный дож, оставшись, наконец, в одиночестве в своих покоях, мучается.
- Око Совета десяти проникает повсюду! Каждое мое слово, каждый жест, даже мысли мои им известны! О мое старое сердце, зачем ты бьешься? Если бы ты было холодно, как могила! Плачь хоть ты, у меня нет больше слез!
Появляется слуга и докладывает о приходе Лукреции.
-Пусть войдет - произносит Фоскари властным тоном.
Входит Лукреция, следует дуэт баритона и сопраны. Женщина упрекает свекра:
- Ты сидел среди судей и спокойно приговорил родного сына!
Баритон страдает и говорит, что отдал бы все, лишь бы его сын был невиновен и свободен, но письмо Сфорце - вещественное доказательство.
-Но он написал его, тоскуя по Венеции! Ты должен быть милосерден, прости его!
- Я не имею на это власти. - Ну да, век-то уже пятнадцатый.
- Что ж, если ты не имеешь власти, пойдем вместе со мной умолять за твоего сына! Будь отцом, раз дож бессилен!
- Зачем мне трон, ведь я не могу ни подарить, ни даже просить милосердия!
Старик плачет.
-Ты плачешь? Твои слезы дарят мне надежду...
Вобщем, разговор был несодержательный и ни к чему не привел.

Акт второй.
Темница. Темная, сырая, холодная, и какие там еще бывают темницы. Якопо Фоскари тоскует в ожидании предполагаемой казни. Нервы совершенно расстроены, температура, наверное, высокая. У него вдруг начинаются галлюцинации, появляются гигантские призраки с пылающими взглядами.
- Ах, один приближается! - мечется тенор. - Он несет в руках свою голову и брызжет кровью мне в лицо! Это Карманьола! Не проклинай меня, храбрец, это Совет Десяти приговорил тебя к смерти! Видишь, я сам приговорен, и несчастный отец не может защитить меня! Прочь, прочь! Я больше не могу выносить этого!
Якопо падает без сознания, и тут в темницу входит Лукреция. Увидев бесчувственного мужа она пугается, что эти гады его убили. Убедившись, что он все-таки еще жив, радуется и зовет его. Якопо тихонько бредит, принимая Лукрецию за призрак. В конце концов он приходит в себя, узнает жену и думает, что она пришла увидеться с ним перед казнью. Лукреция сообщает ему о "милости" Совета, после чего они вместе горюют по этому поводу.
Ветер приносит веселую песенку гондольеров.
- Там смех, здесь смерть! - восклицает Якопо. - Проклятие тому, кто отрывает меня от родины и дорогих людей! Но надежда не оставляет моего сердца, раз я могу разделить несчастья с тобой!
Они поют о беспочвенной, но живучей надежде, стараясь утешить друг друга, когда дверь открывается и появляется Франческо. Он пришел увидеться с сыном, а не политическим заключенным, дож исчез и остался отец. Радость, счастливые слезы, заверения во взаимной любви и надежда найти справедливость на небесах. Но дож не может долго оставаться отцом.
-Addio!..
-Ты уходишь? Оставляешь меня? Я еще увижу тебя?
-Да, но там будет только дож. Прощай!
- О небо!!! Кто мне теперь поможет!
Тут появляется Лоредано и стражники.
- Совет собрался, - холодно объявляет злодей. - Корабль готов, ступай. Тебе запрещено следовать за ним, - отстраняет он Лукрецию.
Ансамбль; Якопо и Лукреция грозят Лоредано карами небесными и надеются, что его замучает совесть, Франческо твердит, что негодяй не стоит угроз, а Лоредано радуется их несчастью и мысленно выказывает стофунтовое презрение. Допев, все снова идут в Зал Совета.
В зале Совета куча народу, все снова шумят, требуют отправки Якопо на Крит и славят правосудие от которого никто не уйдет.
-Пусть негодяй Фоскари уезжает, он убил Донато!
Появляется дож, занимает свое место и обращается к патрициям:
- Не знаю, позвали ли вы меня сюда, чтобы мучить отца или сына, ваше слово - закон. Однако, хоть я и дож, мое сердце - сердце отца.
Стража приводит Якопо и Лоредано дает ему прочесть приговор.
- Я умру в изгнании, - стонет отчаявшийся тенор. - Отец, ты больше ничего не скажешь своему отвергнутому сыну? Я невиновен, мои уста не лгут тебе!
- Закон не ошибается, - возвещают непреклонные сенаторы. - Здесь правит правосудие.
- Закон велит, тебе придется покориться, - вздыхает дож.
- Значит, я больше не увижу тебя?
- На небесах - может быть. Не на земле...
- Я чувствую, что умираю... (и ведь не преувеличил нисколько).
- Пусть уезжает немедленно!!! - рычит Лоредано, которому все это уже надоело.
Но в этот момент появляется Лукреция с детьми в окружении подруг. Все потрясены ее смелостью. Якопо кидается к плачущим детям и обнимает их.
- Эти чистые слезы просят простить меня! На коленях умоляю, пощади меня, сжалься!
Еще один ансамбль; Лукреция и остальные женщины призывают Совет к милосердию, члены Совета говорят, что номер не пройдет и все уже решено, Барбариго упрекает Лоредано в жестокости, Лоредано смеется над упреками и радуется падению своих гордых врагов, дож страдает и пытается скрыть слезы.
Но номер действительно не проходит. Лоредано отнимает у Якопо детей и снова требует его срочной отправки на Крит, Лукреции снова запрещают следовать за ним. Якопо просит отца хотя бы защитить его детей. Стражники уводят его, а Лукреция падает без чувств.

Акт третий.
Старая пьяццетта ди Сан-Марко. Праздник. По каналу туда-сюда снуют гондолы, народ гуляет и веселится. Барбариго и Лоредано в маске созерцают эту радостную картину.
- Народу явно все равно кто будет дожем - Фоскари или Малипьеро! - говорит Лоредано.
Народ продолжает праздник, но вскоре появляется галера, которая должна везти Якопо на Крит. Звучат трубы, люди в страхе расходятся.
Появляется Якопо в окружении стражников, за ними идут Лукреция и Пизана. Пока капитан галеры занят всякими бумажными формальностями, Якопо прощается с женой, просит ее позаботиться об отце и детях:
- А обо мне детям скажи, что я невиновен, что прощаю и что мы встретимся... там.
- Ты дочь Контарини и жена Фоскари, пусть никто не видит твоих слез! - добавляет он.
Откуда-то вновь выныривает инфернальный Лоредано, дабы ускорить отплытие и показать врагу свое лицо. Чтоб знал, кого проклясть.
Якопо снова говорит "Addio!", все горюют (кроме Лоредано). Якопо поднимается на галеру. Лукреция в изнеможении падает на руки Пизаны.
Дож, тем временем, вновь один в своих покоях.
-Он уезжает! Он невиновен, а я ни слова не сказал в его защиту! Смерть отняла у меня троих сыновей, а я остался жив, чтобы четвертого увидеть изгнанником! - несчастный старик снимает корно. - Лучше бы я умер тогда, чем носить этот бесполезный груз! Тогда я видел бы сыновей у своего смертного ложа!
Вдруг торопливо входит Барбариго с удивительной новостью - Николо Эриццо, умирая, признался в убийстве Донато.
- Небо, ты хочешь вернуть мне сына!!! - Фоскари счастлив, но лишь несколько секунд - вошедшая Лукреция объявляет о смерти Якопо.
- И я посмел уповать на небо! - старик вновь впадает в отчаяние, Лукреция вторит ему и призывает отомстить.
Но появляется слуга и сообщает о том, что дожа желают видеть члены Совета. Входят сенаторы, члены Совета, среди них Лоредано.
- Дож слушает вас, - говорит старик с достоинством, вновь надевая корно.
Лоредано объявляет решение Совета - Фоскари должен оставить пост дожа - и требует отдать перстень, являющийся символом власти.
Франческо в ужасе, ведь дважды за тридцать лет он об этом просил, но его вынудили поклясться, что он умрет дожем.
- Я - Фоскари и не нарушаю своих клятв! Вот ваша благодарность воину, убеленному сединами! Вы отняли у меня сына, а теперь хотите отнять честь!
Нечистый потянул сенаторов за язык сказать, что если Фоскари откажется от своего поста, то он сможет спокойно жить в окружении родных.
- Среди родных? - повторяет старик. - Верните мне сына: он мертв... что мне остается?
Хор продолжает давить. Дож просит позвать к нему куда-то исчезнувшую Лукрецию и отдает перстень одному из сенаторов. Лоредано хочет отобрать у него корно, но старик отшатывается от него и сам снимает венец. Появляется Лукреция:
- Отец... Герцог...
- Я больше не герцог! Они убили моего сына, а теперь отняли трон.
Он берет Лукрецию за руку и хочет уйти. Вдруг раздается звон колоколов Сан-Марко, возвещающий об избрании дожем Паскуале Малипьеро. - Я жив, а уже приветствуют моего преемника!
Лоредано торжествует, остальные в ужасе.
- Этот звук возвещает мою смерть! Ах, мой сын, мой сын!
С этими словами Фоскари падает мертвым. Лоредано достает из-за пазухи маленькую черненькую книжечку и записывает: "Теперь я удовлетворен".
Занавес. Аплодисменты.

[Леонора]

[Кролик]

Просьба!
Расскажите, пожалуйста, ПО-РУССКИ сюжеты опер про Агриппину и про Ксерокса

[Роман]

По-русски - это сложно!

[Кролик]

или лениво?

[Роман]

И это тоже...

[Поросёнок]

Крол, ну вспомни, я выкладывал по-русски какой-то синопсис Генделя (кажись, Тамерлана). Ты сам же пришел к выводу, что разобрать там что-либо крайне сложно!

[Кролик]

да ладно разобраццо
хоть общий смысл-то?

[Роман]

Общий смысл Агриппины: Клавдия якобы убили на войне, Агриппина хочет посадить на трон Нерона, Клавдий возвращается живой и назначает наследником Оттона, который его спас. И Оттон, и Нерон, и Клавдий любят Поппею, она плетет интриги, Агриппина тоже. В конце концов Оттон получает Поппею, а Нерон - право наследовать трон.

[Огненный ангел]

А что остаётся Агриппине?

[Поросёнок]

А что остаётся Агриппине?

Клавдий вестимо