Сообщений в теме: 1891

[Поросёнок]

настоящие французские сказки надо слушать с Анальей, Дессей и Ван Дамом...

Это от какого слова словообразовано?

[Леонора]

Запись так и не повесили, зато я набрел на очень интересное интервью с Кеком (для владеющих хранцузским).

Кто этот Кек, я не пойму, издатель?
Спрашивают, почему вы выбрали Оффенбаха, а он отвечает, что это Оффенбах выбрал его, и что в нем есть и комическое, и трагическое. Говорит, что Оффенбах писал разную музыку, но парижская и венская публика требовала веселых оперетт, а он, как водится, мечтал о серьезном, что Гофман - один из его величайших образов, а Сказки - это завещание человека, всю жизнь бывшего развлекальщиком (там написано bоuffon). Это синтез всего, что есть в жизни, например, типично французско-комический персонаж Франц, но также и сцена смерти, шедевр, короче
Еще что-то насчет того, что наконец нашли финал 4 акта - не знаю, о чем это он
В 1879 году Оффенбах написал салонный вариант с Гофманом-баритоном для голоса с фортепьяно (вообще у него есть несколько вариантов рукописей, т.к. либретто много переделывали). Нашли письмо Оффенбаха к Барбье 73 года, где он пишет, что отдает Сказки для постановки в Опера-Комик, хотя собирался сделать из них гранд-оперу тоже, параллельно, что ли, писал, и еще написал отдельно речитативы для Вены и Лондона.
"Чем отличается ваше издание от предыдущих - Эзера, Кайе, и пр.?"
Там разные изменения, но главное, там больше связности и равномерности в распределении частей сюжета. Например, в 5 акте я восстановил дуэт Гофмана и Стеллы (подчистил там чего-то ). Потом еще вроде в конце венецианского акта есть вариант, что Гофман по ошибке убил Питикиначчо, а Джульетта была отравлена, хотя этого и не следует из музыки. Он - Кек - вообразил себе, как ее убил Даппертутто. Но это все типа только версия. Кажется, это было сделано в постановке в Лозанне с участием этого Кека, но не уверена.
Некоторые страницы Сказок не оркестрованы, оркестровку делали Эзер и Кайе, вот кусок "Vois sous l'archet frйmissant" оркестровал Эзер, который был хороший музыкант, но все это так далеко от Оофенбаха. Я же занимался им 25 лет и уж я-то теперь знаю его манеру писать.
"Вернемся к лозаннской постановке, довольны ли вы ею?" - Тут налил воды, но в общем, да tres content
Будете ли ставить во Франции? - Это совместная постановка, будем показывать в Бордо и Марселе с Ван Дамом за четырех злодеев под управлением Стефана Денева. На премьере в зале было много директоров европейских театров, так что возможно постановка разойдется широко.
Будете ли выпускать на сд/двд? - Возможно. К тому же вот Марк Минковски просто мечтает продирижировать Сказками со своим оркестром, возможно, это будет сделано в Гренобле по открытии нового театра. Еще упоминает Натали Дессей и Мирей Делунш, которые, возможно, могли бы спеть. Во.

[Поросёнок]

Брава, Леонора!

[Роман]

Придираются всякие свиньи, давно их не жарили! Исправил...

Леонора, Кек - это музыковед, который сам много лет исследует музыку Оффенбаха, автор последнего издания "Сказок". За пересказ интервью спасибо - теперь и остальные смогут ознакомиться! Я поленился с ним возиться - там много...

[Роман]

парижская и венская публика требовала веселых оперетт, а он, как водится, мечтал о серьезном, что Гофман - один из его величайших образов, а Сказки - это завещание человека, всю жизнь бывшего развлекальщиком (там написано bоuffon).

Вообще-то не совсем так... Там написано, что так принято было считать много лет, но сам Кек считает подобные теории глупостью.
А про романс Никлауса он говорит, что его пытались оркестровать и Эзер, и Кей, но оба не очень удачно, а он сделал новую оркестровку, которую сразу признали более близкой к манере самого Оффенбаха.

[Поросёнок]

Придираются всякие свиньи, давно их не жарили!

Вот оно, истинное лицо скромного буквоеда!

[Леонора]

Короче, куда бы мы все без этого Кека девались
Я переводила навскидку, почти без словаря, поэтому там, конечно, местами халтурка

[Роман]

Без Кека пришлось бы довольствоваться Кеем, у него тоже неплохая реконструкция получилась.

[Роман]

На Шаре повесили две оперы самого Гофмана: "Ундину" (но она и на СД выходила) и гораздо менее известную "Аврору".

[Леонора]

Самого Гофмана? Ничего ж себе. Он на все руки, что ли? Будешь слушать?
А вот жалко, что да Винчи, например, или Микеланджело помимо художеств и скульптуры опер не писали, вот интересно было бы. Я знаю, что опер тогда не было, но все-таки

[Роман]

А как же! Ундину я уже слышал - приятная музыка, только очень уж немецкая. Увертюра там красивая. Аврору уже скачал.

[Angelica]

Кто-нибудь смотрел Сказки Гоффмана в Геликоне? СтОит ли туда идти?

[Роман]

Буквально на днях мне говорили, что не стоит - порезаны страшно, да еще и постановка специфическая...

[Angelica]

Буквально на днях мне говорили, что не стоит - порезаны страшно, да еще и постановка специфическая...

Ну порезанность я переживу как-нибудь, а вот специфическую постановку... А на сколько она специфична?

[Роман]

Не могу сказать - сам не видел. Но в Геликоне все такое...

[Angelica]

Не могу сказать - сам не видел. Но в Геликоне все такое...

Э, не скажи!

[чучело-чумичело]

да я вот был на Свадьбе Фигаро, обычно ожидаешь всякой пошлости от режиссера, а тут она была как раз больше в пении. А постановка ничо так, не скажу что особенное что-то, ну и был один момент эротический за стеклянным окном с розовой подсветкой, напомнившем мне об Амстердаме, но это было на правой стене, а так как я сидел справа, то оценить эротизм не смог совсем.

[дилетант]

Дошли тут руки посмотреть Домикового Гофмана. Из Ковент-Гарден. Да-а, хорошая там постановка Редкий случай, когда все-все на своих местах и все продумано.
Хотя к пониманию смысла это не приблизило, но прям как-то уже и не хочецца этот смысл искать. Пусть уж будет как есть
И Домик такой..

Ищите, ищите! Есть он там (смысл).
Еще для его понимания полезно почитать на аглицком статьи Майкла Кея...
А постановка с Домиком очень красивая, но для понимания смысла ее мало - хотя бы из-за традиционно урезанной и задвинутой на задний план ключевой фигуры Музы-Никлауса.

Я «влетела» в «Сказки Гофмана» совсем недавно. Постановка с Геддой из Мет. Совершенно ошарашенная вихрем диалогов, перебросов репликами и размашистыми оркестровыми росчерками композитора после куплетов и дуэтов, я начала искать записи хорошего качества. Представить, что кто-то еще сможет передать такой игровой актерский блеск, подчеркнувший совершенно необычную, новую форму оперы, надежды было мало. Но еще меньше я собиралась погружаться в сюжет и разгадывать его загадки.

Однако с каждым новым исполнением, которое мне повезло достать, загадки гофмановких лабиринтов в этой опере притягивали все больше.

И уже когда были отброшены многие "изысканные" аналогии первоначального восприятия Гофмана и Линдорфа, когда была пройдена дорога к пониманию, что основным персонажем оперы является Муза, когда акты оперы были расставлены в правильном порядке, а трактовка Антонии вернулась к первоначальному замыслу автора, я поняла, что пора мне отложить в сторону лупу, с которой я вглядывалась в хитросплетения сюжета. Потому что она мешает мне понять, о чем же эта опера говорит со мной? Почему я так долго слушаю ее и так долго пытаюсь разгадать сюжет, пересказываемый «в двух словах»:

«Он был поэтом и пьяницей. И его очень ждали в кабачке, потому что он талантливо сочинял и рассказывал. Но он очень переживал то, что создавал, и потому – много пил. А женщина, которую он любил, нашла его пьяным и ушла от него, оскорбленная».

Другой композитор написал бы оперу о страдании и оскорблении этой женщины… А совсем не Гофмана. Так почему меня притягивает Гофман? Почему для меня женщины вокруг него – не более чем антураж? Кроме одной, если Музу тоже считать женщиной?

И я посмотрела на сюжет, как бы отдалившись от подробностей. И только тогда поняла, о чем же мне пронзительно пели все гениальные исполнители Гофмана.

Они мне пели о незащищенности творческой личности в реальном мире. Об отражении этого мира в сознании поэта и музыканта. И о саморазрушении его личности. Потому что он не приспособлен к жизни в этом мире.

Вот об этом – вся опера. И об этом можно говорить и петь бесконечно.

И за слово «отражение» я зацепилась. Потому что давным-давно Роман предложил интересную идею сквозной темы оптики в Сказках Гофмана.

Оптика, отражение, преломление, обман зрения, оптический обман, бриллиант с притягивающей игрой света на его гранях. И тема оптики – это тема отражения мира в душе поэта.

Сначала - хитрые очки Коппелиуса, оказавшиеся почему-то именно на Гофмане. Они искажают в его мозгу действительность настолько, что он не отличает куклу от живой девушки.

Потом Антония отражается в его мозгу как ангел, хотя как ангел она только поет. Мы же не знаем, как случилось, что он полюбил ее. Может, сначала он услышал ее пение и влюбился в прекрасный голос, а только после этого уже полюбил девушку? Скрипка тоже прекрасно поет. Но можно ли ее любить, как полюбил Гофман Антонию? А он - любил!

Потом коварный блеск бриллианта Миракля побуждает Джульетту сделать все, чтобы Гофман увидел ее в ином свете.

Чем прекраснее отражение действительности в сознании Гофмана в начале его сказок, тем разрушительнее для него самого действие реальности в конце.

Его способность видеть прекрасное там, где мы проходим мимо, ничего не замечая, способность увидеть в кукле – девушку, в скрипке – душу, в куртизанке – женщину, достойную любви, способность описать это и подарить нам, и делает его поэтом.

Отражение мира в творческой душе, затем отражение этого в стихах, в нотных знаках, в картинах… Тебя будут помнить. А после твоей смерти - писать о тебе сказки и оперы.

Но за это Гофман навсегда обречен быть слабее обстоятельств. Слишком беззащитна его чувствительная душа. Он не готов ни противостоять, ни приспособиться к реальному миру. В цветах и красках отражая и передавая серую реальность, он в результате теряет СВОЕ ОТРАЖЕНИЕ в зеркале (тема оптики!). То, что доступно любому из нас, становится недостижимым для Гофмана. Мы имеем все эти пустяки: мы видим в кукле – куклу, в Линдорфе – пожилого господина, в зеркале – свое отражение… Гофман лишается этого, но у него есть МУЗА, которой нет ни у кого из нас. Она не оставляет его ни на минуту. Именно ее постоянное присутствие рядом с ним – главное доказательство его таланта. У «непоэтов» музы так долго не гостят. И все, что он не принимает мозгом, болезненно и чутко воспринимает его душа. А из этого рождается его Кляйнзак, его сказки. Многозначные, яркие, притягивающие.

В какой-то момент мне представился Гофман в комнате, сплошь уставленной зеркалами. Отражения людей вокруг него пугающе множатся, искажаются, запутываются. В этом зеркальном кошмаре человек не только перестает ориентироваться в пространстве, он уже не может найти самого себя. Его отражение исчезает в море бесконечных отражений других людей. И он как будто исчезает из их мира. И не может понять, где же теперь находится на самом деле.

Столкновение обнаженной души поэта с реальностью и саморазрушение, как результат этого. Саморазрушение поэта и ценность поэта. Вот о чем для меня эта опера.

И как противопоставление Гофману - облик идеально приспособленной к жизни личности - Линдорфа. Можно сказать, «дьявольски приспособленной». И это будет точно.

Линдорф настолько хорошо ориентируется в этом мире, что в какой-то момент становится олицетворением его разрушающей силы в сознании Гофмана. Он легко достигает желаемых целей. Он видит окружающих в истинном свете, он видит выход из любой ситуации. Он заполучает записку Стеллы, а потом и саму Стеллу, оказавшись в нужное время в нужном месте. Это – реальность. В сказочной же действительности, отраженной, преломленной в мозгу Гофмана, он становится властелином ситуации во всех трех историях любви поэта. И отнимает все три его любви изощренно жестоко.

У Линдорфа в этом мире есть все. Но нет Музы. И это для него – весьма существенно! Я слушала разные постановки, но то, что Линдорф отнюдь не безразличен к Гофману, мне подсказал Ван Дам. Он спел арию Линдорфа в Прологе так, что я поняла: его обычная уверенность нарушена мучительной, не дающей покоя, человеческой завистью. То, что ему нужна Стелла, а она ждет Гофмана, – это только поверхностный взгляд на проблему Линдорфа. Да, у Линдорфа есть проблема. Это – сам Гофман. Чем он обладает таким, чего уверенный и твердый Линдорф не может заполучить, несмотря на свою успешность? Да просто Гофману безраздельно принадлежит Муза. И, в отличие от Олимпии, Антонии, Джульетты, она не является куклой Линдорфа. Она является самостоятельной силой, противостоящей ему. И все, что он делает с Гофманом, на самом деле - его сражение с Музой.

Реми пел Линдорфа, который не испытывал особых эмоций к Гофману. Но возмущение, что люди носятся с каким-то поэтом, в его голосе прозвучало отчетливо. И он раз за разом спокойно и неотвратимо пытается доказать нам, что этот поэт ничего не стОит, ничего не может в жизни. "Ну, посмотрите, на что похож ваш любимец?", - говорит Реми-Линдорф в каждом действии. Но рядом с Гофманом всегда Муза, равновеликая по своей мистической силе любому дьявольскому воплощению Линдорфа. И в ней - единственное спасение Гофмана - творчество. Стелла уходит – Муза остается. Мучительное, болезненное счастье поэта.

[Роман]

Спасибо за такое интересное исследование, и особенно - за развитие "оптической" темы!
Кстати, я как-то благодаря одной реплике Чучела нащупал еще одну сквозную тему, да не было повода об этом писать.
А Чучело писало (еще на старом форуме) вот что:

Роман, кроме того, что Линдорф каждый раз расскрывает темную сторону пассии Гофмана, он же еще и является ее властителем. Он действительно не соперник Гофману, но только потому, что Гофман ему не соперник. Они изначально в неравных условиях. У Линдорфа есть ключи к каждой.
Вообще, конечно, очень благодарный материал для анализа. Такая структура - прям как у мифа, с повторениями, вариациями... Все есть. Мне очень сложно отвлечься от психоаналитической трактовки, поскольку она сама собой напрашивается, как впрочем ко всему творчеству Гофмана. Все эти связки отец-Линдорф...

И вдруг я заметил, что в этой опере, помимо уже упоминавшейся мной оптики, есть еще одна сквозная тема, проходящая через все сказки (и не только сказки!) - это собственно ключи. Возможно, просто случайное совпадение или недостаточная фантазия либреттистов, но:
1. Ключ от будуара Стеллы, который Линдорф перехватывает вместе с ее письмом;
2. Ключ, которым заводят Олимпию;
3. Ключ от дома Креспеля, которым тот велит Францу запереться от Миракля;
4. Ключ от спальни Джульетты, за который Гофман убивает Шлемиля.
Интересно, это все случайность или нет?
С Антонией - возможно, есть некоторая натяжка, а вот параллель между ключами Стеллы и Джульетты прослеживается очень четко, как мне кажется...

[дилетант]

А Чучело писало (еще на старом форуме) вот что:

Роман, кроме того, что Линдорф каждый раз расскрывает темную сторону пассии Гофмана, он же еще и является ее властителем. Он действительно не соперник Гофману, но только потому, что Гофман ему не соперник. Они изначально в неравных условиях. У Линдорфа есть ключи к каждой.
Вообще, конечно, очень благодарный материал для анализа. Такая структура - прям как у мифа, с повторениями, вариациями... Все есть. Мне очень сложно отвлечься от психоаналитической трактовки, поскольку она сама собой напрашивается, как впрочем ко всему творчеству Гофмана. Все эти связки отец-Линдорф...

Придется еще раз побеспокоить Чучело, пусть оно меня извинит.

Он действительно не соперник Гофману, но только потому, что Гофман ему не соперник.

Мне кажется, при более глубоком рассмотрении получается, что Гофман Линдорфу очень даже соперник! И не с женщинами, а по жизни. Линдорфу нужна не Стелла. У него запросы гораздо выше. Ему нужна Муза. Потому что при всей респектабельности и деньгах Линдорфа, в обществе его никто не ждет. Он сам по себе никому не нужен и не интересен (кроме девушек типа Джульетты, и то только благодаря бриллианту). Да, он сам приходит, куда хочет. Да, у него – ключи от всех дверей и ситуаций. Да, у него есть и ключи от людей! Олимпия, Антония, Джульетта, даже Стелла! Все так хорошо пляшут на ниточках кукловода-Линдорфа. От Антонии у него есть даже не ключ, а просто-таки виртуальная отмычка, судя по классному фильму с Доминго. Богатый «арсенал» средств достижения своих целей. Но у него нет ключа от Музы. И от самого Гофмана у него ключа нет. И это оказывается для него настолько важным, что Гофмана он пытается просто уничтожить. Как носителя Музы. Которого ждут везде. Нищего, часто – не трезвого, странно себя ведущего, доступного насмешкам и издевкам, ждут из-за его сказок.

Гофман мало заботится о том, как на него смотрят в мире реальном. Он находится между реальностью и одним из своих миров, не всегда понимая, в каком именно. Блестящие куплеты о Кляйнзаке прерваны романсом Гофмана, в котором он вновь уходит от действительности. Его яркий талант – весь в этих куплетах. Он сам – весь в романсе, а потом - в моменте возвращения. Я слушала, как исполняют «Кляйнзака» Гедда и Шиков, и была совершенно потрясена. Потом мне дали еще одну запись, это уже был Аланья. Три гениальных Гофмана. Шиков – вообще помнится мне наиболее ярко, вопреки моему предыдущему негативному отношению к нему. Когда тебя покоряет не любимый ранее певец, это особая, возможно, самая надежная проверка качества его исполнения. Его смешок в «Кляйнзаке» над чем-то внутри себя, слезы, стоЯщие в его высоких нотах, и отстраненное отсутствие надрыва, - это то, что вообще забыть нельзя.

А Линдорф всегда безупречен внешне. Особенно, Линдорф-Реми. Какое «потустороннее» самообладание! Но когда входит Гофман, все головы поворачиваются к Гофману. Все глаза смотрят на него, все уши - ловят его сказки. Линдорф сразу оказывается в тени. Почему, черт побери? Ведь просто какой-то поэт!.. Как же так?

Ни самого Гофмана, ни его талант не открыть отмычками Линдорфа. Он слаб, как человек, но у него есть дар. И этот дар и притягивает к нему внимание Линдорфа, и является его спасением, потому что в реальном мире спасения для Гофмана нет. Останься с ним Антония, поумней от любви к нему Олимпия, изменись Джульетта, - все равно над ним будет нависать Линдорф со своей беспокойной могущественной завистью. Он не оставит его в покое. Он найдет ключи от этих женщин, проще ли, сложнее ли, - найдет. И заберет их. Музу - нет.

Вообще, воплощения Линдорфа в исполнении разных басов-баритонов – отдельная тема. Они настолько различны по своей сути и по своей реакции на происходящее, что создают целую галерею ярчайших образов.

[Владимир]

Дилетант, спасибо большое за Ваш рассказ о своем видении оперы. Очень интересно! ОЧЕНЬ!

[Роман]

И очень точно описана расстановка сил в опере. Хотя Белка, скорее всего, и поспорила бы с такими нелицеприятными оценками своего любимого Линдорфа...

[Winnie Pooh]

Мне кажется, при более глубоком рассмотрении получается, что Гофман Линдорфу очень даже соперник! И не с женщинами, а по жизни. Линдорфу нужна не Стелла. У него запросы гораздо выше. Ему нужна Муза.

Замечательная формулировка! Сколько пел Линдорфа, а в такой краткой и точной форме эта мысль никогда не доходила, хотя суть, конечно, ясна...

[NRD]

Ни самого Гофмана, ни его талант не открыть отмычками Линдорфа. Он слаб, как человек, но у него есть дар. И этот дар и притягивает к нему внимание Линдорфа, и является его спасением, потому что в реальном мире спасения для Гофмана нет.

Может Никлаусс его спасение? И вообще, какова роль Никлаусса?

[Кактус]

Может Никлаусс его спасение? И вообще, какова роль Никлаусса?

Божественной искры? Души, наконец?
Про спасение понравилось.