Слушала, как могла, как умею. Без подготовки, которую можно считать серьезной. Просто слушала. Не один раз уже, конечно
.
Giuseppe Verdi
Il Trovatore
Conte di Luna … Ettore Bastianini
Leonora … Antonietta Stella
Azucena … Fiorenza Cossotto
Manrico … Carlo Bergonzi
Ferrando … Ivo Vinco
Ines … Armanda Bonato
Ruiz … Franco Ricciardi
Orchestra: Teatro alla Scala di Milano
Tullio Serafin (1962)
Вот АДЧОТ.
Иво Винко – совершенно замечательный Феррандо. Где-то он еще у меня есть, надо с ним все-все срочно переслушать, так хорош он мне показался. (Дайте мне срочно еще одни ухи! Или нет, еще две пары ухов, нет, лучше – три пары! И таблеток от жадности (с))!
К слову, моя оформившаяся мечта – услышать Di due figli… , которую поет басом Феррандо в самом начале оперы, в исполнении Бастианини. Ну, настолько совершенно «его» ария…
К Антоньетте Стелле, к ее голосу у меня давно хорошее отношение. И здесь она понравилась. Прежде всего, ни визгов, ни писков. Комфортный для меня тембр. Мощные точные ноты, не «гуляющий» ни на пиано, ни на форте звук, красивейшие окончания нот на протяжении всей записи, а не выборочно-местами. Она меня вообще почему-то заставила подумать, как это возможно, такое совершенство в технике высоких нот (НА МОЙ ВЗГЛЯД), такая стабильность всю запись. (Как будто я не слышала раньше столь же сильных и техничных сопрано!). В «живых» постановках так, наверное, не бывает? Только, на мой взгляд, она не белькантовая певица, судя по тому, как ею спеты именно белькантовые моменты. У Генчер, например, они были легкие-легкие и точные-точные… (Я не сказала, что Трубадур – белькантовая опера!
Я написала о моментах, требующих классной белькантовой техники).
Голос Трубадура-Бергонци «за сценой» был великолепен. Потом он появился «на сцене», и меня несколько сбило то, что голос сразу стал глуше (?) и
с тремоляцией. (Возможно, я не правильно употребляю это слово? Но в голосе было дрожание, которого потом, кстати, к концу первого диска или не стало, или я привыкла. Но каждый раз, когда я ставлю слушать этого Трубадура, эффект повторяется…). И каждый раз по ходу развития действия оперы, Бергонци мне нравится все больше и больше. Каждый раз! Может, «раскачивается» он долго. Может, я на его голос «раскачиваюсь» долго. Но уж, когда раскачались (кто там из нас – не знаю) – все! Отличный Манрико! Новый сильный и страстный голос. В одном только месте в Di quella pira он чуть запаздывает с финальной нотой, с которой потом «летит» над хором и оркестром. Чуть-чуть запоздание, но это есть и так жаль…
А нота – прекрасная.
До Бергонци я привыкла к более дикому и неуправляемому Манрико - Марио Дель Монако, который победно растоптал мое первое его неприятие
и уже давно мне очень нравится. У Бергонци Трубадур гораздо менее горячий. Это не лучше и не хуже. Он просто – другой. Но голос у Дель Монако ДЛЯ МЕНЯ, конечно, богаче. Только зачем он иногда так сильно акцентирует фразы и кричит? Ему-то – зачем??!! Но все равно… пусть делает, что хочет.
Азучена. Вообще, говоря откровенно, меня именно такие персонажи отталкивали от Верди и веристов, я не хотела их слушать, не хотела о них думать, я считала, что кошмаров и стрессов и в жизни полно, чтобы идти их искать еще где-то в искусстве.
Представить себе, что я когда-нибудь буду безотрывно слушать эту страшную цыганку и сцены из жизни бунтующего цыганского табора, буду ожидать их, буду с интересом «включаться» с мыслью: «Ой, сейчас Азучена будет петь!
Интересно, какая она будет на этот раз?..», я не могла ни в коем случае!
Все так быстро изменилось! Я обожаю слушать Азучену. Я обожаю слушать музыку "этого табора". Кроме того, я тему, где они куют оружие, знала и любила с детства, совершенно не зная, "о чем это они там звучат". Для любви
к музыке Верди для меня это было не важно.
Плохих аудио-Азученов мне на форуме не давали. И в кино Федора Барбьери для меня была очень хороша.
Здесь Азученой была Коссотто (мой любимый замечательный Керубино
– спасибо Маркизе Аттаванти). Слушала я Коссотто в Трубадуре после того, как мне показалось, что в партии Прециозиллы она испытывала определенные трудности. Поэтому я считала, что с Азученой она не справится.
Удивительно. Но она оказалась потрясающей Азученой.
Не такая дикая, не такая сумасшедшая, как у Барбьери, Азучена-Коссотто сохранила всю необходимую драматическую насыщенность партии. Яркая, притягивающая красотой голоса и его реализованными возможностями, певица. О-бо-жа-ю.
Да, в Condotta ell’erra in ceppi, очень интересно звучит оркестр. Как будто Азучена говорит с Манрико, а струнные уточняют, дополняют ее рассказ. Ну, не одна она ведет свое повествование. Там еще кто-то есть в разговоре между ней и Манрико, кто-то «третий», мягкий и сочувствующий… - оркестр.
У Ди Луны Бастианини в этой постановке в характере преобладает ярость. Раздражение и ярость. В голосе клокочет постоянно и то, и другое. Особенно на низких нотах. Ну, такой голос прекрасный, оторваться нельзя. Вытащит из любой ситуации к себе, на себя, забудешь, где был и что собирался делать. Когда я услышала Il balen del suo sorriso, то вопреки видео, которое я смотрела с Бастианини в Трубадуре, сейчас перед глазами у меня была картина не сада у дома Леоноры, а высоченного утеса, на вершине которого стоИт ОН, граф Ди Луна. И поет о своей любви. С лицом, обращенным не вниз, а чуть вверх. Его слова – не мольба о любви и даже не рассказ о ней. Это –
требование любви, которая
обязана принадлежать ему.
С самого начала арии слышно по интонациям, что поет очень суровый человек. Человек раздраженный. И даже в любви - суровый и опасный. Он готов сражаться за нее не в переносном, а в прямом смысле этого слова: до крови, до смерти. Бастианини поет это так, что даже не зная либретто, а просто и тупо послушав арию некоего «благородного дона» о любви, я почувствовала бы и сказала все то же самое.
Еще с терцета Tace la notte я пришла к мысли, что Бастианини здесь настолько «в голосе», настолько «в голосе», настолько «в голосе», …что Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ ЧТО. Слов нет.
И еще одна мысль, рожденная пением, интонациями Бастианини. Звучащая в этом исполнении Ди Луны ярость настолько велика, что она уже не может быть направлена
всего лишь на окружающих людей. Пусть и врагов. Пусть и соперников. Не может. Она выходит за все эти мыслимые границы и устремляется дальше и выше.
Поверх голов человеческих. И только Бастианини мог ответить на вопрос, с какой неведомой нам силой он так яростно сражался, исполняя этого Ди Луну…
Не думала я, что Бастианини может поразить меня больше, чем уже раз и навсегда поразил до этого. Ну, просто некуда больше. Уже не помещается это во мне…
Но в
этом Трубадуре он поразил меня
ЕЩЕ СИЛЬНЕЙ…
РОМАН И КАКТУС, СПАСИБО!