Вот наконец собрался я рассказать про то, как ходил в городе Париже слушать в концертном исполнении «Отелло» Россини в театре Елисейских полей. Сразу скажу, что это одно из моих самых сильных оперных впечатлений последних лет.
Итак, прилетевши в Париж и уже успевши изрядно вымокнуть под тамошним дождем, я выполз вечером из метро и сразу увидел вот такое зрелище:
Что, конечно, сразу настроило меня на возвышенный лад. Еще бы где-нибудь погреться, подумал я, так как времени до концерта было еще достаточно. И тут обнаружилось кафе со столиками на улице, под греющими газовыми фонарями, как раз с видом на Эйфелеву башню, и я немедля устроился под фонарем, подставивши сладостному теплу свою мокрую макушку и отсыревшие плечи и заказав эспрессо и пастис.
А потом, немного обсохнув и согревшись, побрел к театру, здание которого считается одним из выдающихся памятников ар нуво (1913 год). Снаружи его оформлял всякими аллегориями скульптор Антуан Бурдель, а плафон внутри написал художник Морис Дени.
Кстати, огромное спасибо Роману, который накануне помогал мне выбирать место для слушания (я же понятия не имел, что это за театр и как там чего где слышно). Выбрал я в результате первый ряд ложи бенуара, где было очень уютно и комфортно и ушам, и глазам, и душе.
Состав исполнителей был такой:
Evelino Pidò - direction
John Osborn - Otello
Anna Caterina Antonacci - Desdemona
Marco Vinco - Elmiro
Dmitry Korchak - Rodrigo
Jose Manuel Zapata - Iago
José Maria Lo Monaco - Emilia
Tansel Akzeybek - Le doge de Venise, le gondolier
Fabrice Constans - Lucio
Orchestre et Choeur de l'Opéra national de Lyon
Понравились ВСЕ. В Москве все-таки если и бывают залетные европейские дирижеры, то европейские оркестры бывают в разы реже, и уши в основном привыкли либо к нашему отечественному малость разнузданному оркестровому погромыхиванию, либо к скучноватой старательности («Главное - чисто и вместе» (с) скрипач и дирижер Андрей Корсаков), либо к «пламенной стр-р-расти» со всеми прилагающимися звуковыми эффектами - фальшью, киксами, взвизгами, загадочными темпами и фактурным дисбалансом. Поэтому это была истинная услада для ушей - собранное, сфокусированное звучание оркестра, при котором певцам, судя по всему, было очень удобно, четкие штрихи, умные, очень точные на мой вкус темпы (нигде не «гнали» и не «вязли»). И при этом всё как-то просто, спокойно, органично - мастерство тем и хорошо, что оно как будто незаметно, все вроде бы получается «само собой».
То же самое, в общем, и с певцами. Конечно, когда тенор хватает высокие ноты или держит ферматы или засандаливает какую-нибудь умопомрачительную каденцию, - в этом есть что-то от спортивного соревнования (прыгнет или не прыгнет четверной прыжок, возьмет или не возьмет верхнее «ре»). Тем более в такой опере, где тенора как будто специально состязаются в виртуозности и колоратурности. Я, конечно, в этой опере, как и в Россини в целом, неважно разбираюсь, но хорошо помню (кроме записи с Каррерасом) еще и трансляцию спектакля из Пезаро, где пели Кунде, Флорес, Меррит, Перетятько и Горцевская (2007 год). И помню, как ощутимо трудно там было тенорам - и петухи попадались у несчастного Мерритта, и покрикивания у Кунде, и топорные колоратуры, и даже виртуознейший и увереннейший Флорес кое-где мазал мимо нот.
А тут все эти фиоритуры, «до» и «ре» (или что там попадается?) казались живыми и естественными, спетыми без малейшего напряжения, хотя все равно захватывающими. Так что очень быстро перестаешь опасаться и вздыхать на тему «вот ведь какая это трудная штука - так петь», а вместо этого упоенно балдеешь и в каждой арии развешиваешь уши и думаешь: «Ух ты! Вот это да! У-у-у, как здорово!», а в конце номера ладони просто сами начинают аплодировать, а на физиономии образовываться блаженная улыбка.
И очень чисто, главное, все пели, вообще ни одной неточной ноты, на мой слух, не было ни у кого. А сейчас это, как мне кажется, не так часто встречается. И еще мне очень понравилась дикция у всех - чеканили слова так, что даже в титры не надо было глядеть. И это не связано со знанием или незнанием языка: бывает, и на знакомом языке поют так, что во рту овсянка и все гласные похожи, как две капли воды (Радвановски, например).
Корчак (Родриго) молод, хорош собой и ничего не боится. Никакой в нем нет слащавости-медовости лирической - мальчишески задорный голос, компактный, собранный, ровненький. Все фиоритуры четкие, «честные», без компромиссного шелеста или сглаживания, на высокие ноты взлетал лихо, как лыжник на трамплине, без колебаний и подъездов. Особрн (Отелло) - как и положено, постарше, посерьезнее и помощнее. Голос подвижный и при этом объемный, полетный, звучит ярче Корчака и как-то горделиво, что ли. Что весьма подходит к партии. Сапата - ну-у-у, не знаю, что-то у него репутация на нашем форуме вроде не очень хорошая. А мне понравился. Увалень, правда, не только внешне, но и вокально - и голос как будто ватный слегка, и все время было такое ощущение (особенно в ансамблях), что он отстает, вязнет. Темперамента, что ли, не хватает? Но в целом очень культурно и гладко звучал.
Антоначчи - очень здорово. Тут Нати
ГОВОРИЛА о том, что она вроде бы резковата на верхах и что в случае с Отелло еще не очень понятно, кто кого задушит. Мне ничего такого не показалось. Голос у нее изумительный, чем-то напомнил мне великих сопран далекого прошлого - то ли Миланову, то ли Канилью. Такой полнокровный, пушистый, пышный, пряный, просто роскошный. Потом, я не очень заметил, где там Дездемоне особо колоратурить, по-моему ей не столько подвижность нужна, и не верхи (меццовое происхождение Антоначчи, конечно, слышно, но это ей только на пользу), сколько кантилена и вообще такое общее благородство. Что получилось у нее превосходно. По поводу аллюзий на далекое прошлое - про иву она пела так, что я отчетливо услышал XVIII век: не то Перголези, не то Верачини какого-нибудь. Причем даже не вокальную, а инструментальную музыку и вообще эстетику вокала, при котором «голос = инструмент», и вся скорбь и меланхолия - не в словах и вздохах, а в длинных, гибких и богатых оттенками мелодических фразах.
В общем, почаще бы таких исполнений. Публика радостно аплодировала в конце, кричали «брави!» всем, я из интереса наблюдал, кому достанется больше оваций. По-моему, всем хватило поровну.
Антоначчи:
Корчак:
Давно хочу послушать эту оперу, но всё время какие-то обломы были 
