Сообщений в теме: 138

[Роман]

Не у всех аллергия на хранцузский язык, а некоторые его даже прилично знают и переводят с листа буквоедческие исследования!

[Grace Pool]

А ты правда думаешь, что дело только в языке?

[Роман]

Для некоторых - наверняка.

[Grace Pool]

бугага.

[Кактус]

А вот между прочим начинала я слушать Себастьяна (тоже под впечатлением от Сиднеева рассказа), полная энтузиазьму... но я еще не знала тогда об испорченности буквоедов и начала с ихней буквоедской записи... заснула на середине первого диска и так дальше и не двинулась

Это патамушта нада слушать старую итальянскую.

[Роман]

Только этот "Дон Отсебястьян" имеет весьма косвенное отношение к опере Доницетти. А запись Гатти даже строгий Сидней признал абсолютным шедевром.

[Леонора]

Только этот "Дон Отсебястьян" имеет весьма косвенное отношение к опере Доницетти. А запись Гатти даже строгий Сидней признал абсолютным шедевром.

[Роман]

Только этот "Дон Отсебястьян" имеет весьма косвенное отношение к опере Доницетти. А запись Гатти даже строгий Сидней признал абсолютным шедевром.

Так это не я, а Ангел так метко припечатал, причем давно...

[чучело-чумичело]

Только этот "Дон Отсебястьян" имеет весьма косвенное отношение к опере Доницетти. А запись Гатти даже строгий Сидней признал абсолютным шедевром.

Так это не я, а Ангел так метко припечатал, причем давно...

даже никогда не слыша

[Grace Pool]

да это ихние буквоедские шутки

[Огненный ангел]

Да не шутки это. Запись клёвая, но отсебятиной она от этого быть не перестаёт.

[чучело-чумичело]

ты ее слышал, клевую запись?

[Огненный ангел]

Представь себе, да.

[чучело-чумичело]

не представляю себе

[Роман]

Эту запись даже я слышал, нашел в целом не столь чудовищной, как ожидал, но все же это совсем не то.

[Леонора]

Разоффтопились
Я тут в порыве вдохновения накатала про Оракула, который мне так понравился. На русском ни одного синопсиса не нашла, так что может кому пригодится. Льщу себя надеждой, что какие-нибудь буквоеды почитают и прям сразу ударятся в веризм
Вообще его бы надо назвать не Оракул, а Опиум, это ближе к теме

[Леонора]

«Оракул» Ф. Леони
Дело происходит в китайском припортовом квартале Сан-Франциско в начале20 века, в первый день нового года по китайскому календарю, хотя время там замерло, и мог быть и 19 век, ничего не меняется в традиционном укладе. Кимоно, драконы, Конфуций, и все живут на небольшом пятачке, незримо отгороженном от внешнего мира.
Главная трудность – въехать, как кого зовут и кем герои приходятся друг другу. По тому, как перечислено в касте, понять ничего не возможно, поэтому подъезжаю с другой стороны.
Имеется героиня по имени А-Йоэ, неземная красавица, скромная и трогательная, нежный цветок лотоса в белом кимоно, за которую поет Сазерленд. У такого сокровища есть, конечно, поклонники. Во-первых, это юноша по имени Ю-Сан-Луй (далее просто Сан-Луй, тенор), молодой, симпатичный, образованный и из хорошей семьи, в общем, перспективная партия. Папаша юноши – многомудрый, ученый и крайне уважаемый доктор Юн-Ши, что повышает шансы парня на женитьбу. Во-вторых, у девицы есть кавалер номер два – содержатель опиумной курильни Ким-Фен, законченный злодей и криминальная личность, да еще явно не первой молодости, зато баритон. Ничем не смущаясь, тоже собирается жениться на А-Йоэ.
С другой стороны, есть дядя этой самой А-Йоэ, у которого она живет, богатый купец Ху-Цин (хотя непонятно, почему он живет прямо напротив притона, если богатый), у Ху-Цина есть маленький сын по имени У-Чи, а у сына есть няня-гастарбайтерша Уа-Куи. Хитрость в том, что коварный Ким-Фен успел каким-то манером окрутить эту няньку, и она спит и видит, как бы выйти за него замуж, а он этим пользуется и поручает ей разные неблаговидные дела к своей пользе. На этом всем и заваривается каша. Все действие происходит на небольшой площади среди домов, по разным сторонам которой живут персонажи.

Сначала слышатся три удара гонга. Потом кричит петух – это рассвет нового дня и нового года. Туманно, прохладно, из-за домов тянет запахом моря.
Звучит быстрая основная мелодия оперы, которая потом будет повторяться, ее перекрывают голоса курильщиков опиума, которые так ночь напролет и сидят в курильне. Они не только курят наркоту, но и культурно проводят досуг, сиречь, играют во что-то китайское типа маджонга с жизнерадостными выкриками на китайском языке. Тут на пороге возникает сам Ким-Фен и выкидывает на улицу упирающегося торчка.
- Катись отсюда, и чтоб я тебя не видел! Не фига без денег за опиумом шляться! – возмущенно кричит Ким-Фен. Он останавливается на пороге подышать свежим воздухом, прислушивается к игрокам внутри и с презрением говорит:
- Тратьте, тратьте у меня свои деньги, тупые наркоманы!
Тут открывается дверь дома Ху-Цина, из нее осторожно выглядывает Уа-Куи и окликает Ким-Фена. Тот смотрит на нее не теплее, чем на наркомана, и спрашивает, принесла ли она веер (веер – это подарок для А-Йоэ от Сан-Луя, на нем написано любовное стихотворение)
- У меня нету… - робко отвечает Уа-Куи. - Ну зачем он тебе?
- Покажу старику, пущай знает, что его племянница шашни разводит! Авось откажет Сан-Лую от дома.
- Она же хорошая…- пытается выгородить хозяйку Уа-Куи.
- Ах так?! – рявкает Ким-Фен. – Ну тогда все, пошла вон, не буду я на тебе жениться! Так прислугой и останешься!
Уа-Куи мигом обещает принести все и исчезает. Из притона вываливаются веселые обкуренные торчки, приветствуют Ким-Фена и расползаются по домам, держась за стенки. Ким-Фен, поборник трезвости, брезгливо кривится, но прощается с клиентами вежливым тоном.
Колокол отбивает пять утра, по улице мимо таверны проходит почтенный доктор Юн-Ши, направляясь в храм на молитву. Ким-Фен очень так подобострастно с ним заговаривает, желает всяческих благ и, интимно понизив голос, просит совета. Доктору явно неприятно общество уголовника, но он сдерживается и продолжает разговор. Они садятся на скамейку у стены, и в это время по улице мимо них проходит патруль охраны. Вот стражники прошли и доктор толкает Ким-Фену нотацию насчет того, что надо жить честно, а если человек вступил на преступный путь, то он плохо кончит, не о деньгах надо думать, а о высоком, etc.
Затем они уходят, вдалеке слышно песню Сан-Луя за сценой (напоминает первые строчки Адорно в «Симоне»), на балкон выходит А-Йоэ с веером, появляется Сан-Луй и далее следует очень красивый длинный дуэт на тему «О, что за свет я вижу на балконе» (см. «Ромео и Джульетта», акт 2, сцена 2).

Следующая часть происходит уже днем на том же месте. На улице толпа народу, палатки открылись, торговцы носятся, предлагая все на свете (там такие забавные псевдокитайские возгласы). Купец Ху-Цин выходит из дома и идет в гости к другу доктору Юн-Ши, обмыть наступление Нового Года. Однако на полдороге его перехватывает поставщик опиума народу Ким-Фен.
- Хорошего тебе года, - вежливо так желает он.
- Мм… и тебе, - цедит сквозь зубы зазнавшийся Ху-Цин.
- Я люблю А-Йоэ, отдай ее мне в жены, - напрямую говорит Ким-Фен. Ху-Цин, понятно, выпадает в осадок от такой перспективы и намекает, мол, если ты мозгами поехал, так доктор живет вон там. Но Ким-Фен не отстает.
- Я знаю, тебе нужны деньги, - заявляет он. – У меня они есть. Договорились?
В этот момент няня Уа-Куи, которая все слышала с балкона, не выдерживает и кричит «ах ты, змей подколодный!» (Ким-Фен, значит).
- Ты согласен? – невзирая на вопли бывшей подружки, спрашивает Ким-Фен.
Совсем обалдевший Ху-Цин, не найдя достойного ответа, выпаливает «Да через твои руки проходит весь опиум в квартале!», заскакивает в дом доктора и хлопает дверью.
Ким-Фен остается на площади и из-за угла на него выворачивает местный предсказатель будущего. Он живенько раскладывает на земле черепа, хрустальные шары и прочую волшебную утварь и завлекает народ обещаниями рассказать что было, что будет, чем сердце успокоится. Ким-Фен расталкивает толпу, протягивает левую руку и просит предсказать. Гадальщик смотрит и испуганно восклицает:
- Твое прошлое грязно, а будущим владеют демоны! Смой свои грехи!!
- Я тебе самому щас шею намылю! – орет Ким-Фен, пинает гадателя и расшвыривает по земле инвентарь. Народ разбегается.
То еще предсказаньице, у Ким-Фена все предыдущие походы на зону и так на роже написаны. Под будущими демонами разумеем прокурора с присяжными…
Тут из дома выходят А-Йоэ с малолетним купцовым сыном и няней, из другого дома выходят доктор, его сын Сан-Луй и коммерсант Ху-Цин, таким образом, все персонажи в сборе. Далее происходит странная сцена. Сначала все дружно целуют-обнимают ребенка, а потом доктор берет большую умную книгу и принимается вещать мудрые истины, все дружно кивают и молятся богам. Потом на Юн-Ши и вовсе нашел предсказательский стих, и он как давай будущее предсказывать, прямо на ровном месте! Вижу, говорит, две души расстанутся с телом! Одна отправится прямиком в нирвану, а другая – в ад! У-у-у!
За всем этим наблюдает Ким-Фен, который никуда не ушел, а спрятался за палаткой с бананами.
А по улице двигается торжественная новогодняя процессия с изображением дракона. Ху-Цин пошел смотреть на шествие, а перед уходом строго наказал няньке Уа-Куи, чтобы следила за ребенком. Вот он, значит, ушел, слышится праздничный хор за домами, большой инструментальный проигрыш, за время которого много чего происходит.
Безмозглая нянька, начисто забыв про ребенка, отвернулась и стала тоже смотреть на процессию с драконом. И злодейский Ким-Фен этим воспользовался. Он моментально хватает с ближайшего лотка апельсин и приманивает им ребенка. То ли дите не научили, что не надо подходить к незнакомым дядям на улице, то ли оно, несчастное, апельсина в отцовском доме не видело, но малец вприпрыжку подбежал к Ким-Фену, был тут же сцапан и уволочен в курильню. Был ребенок – и нету.
Ху-Цин вернулся и грозно спрашивает, хде дите?! Вот тут нянька начинает кричать и метаться, а все, сперли ребенка-то.
- Да я тебя! – вопит Ху-Цин. – Продам! Убью!! Покалечу!! (и правильно вообще-то).
Уа-Куи кидается искать защиты у любимого Ким-Фена, который вышел наружу из своего салуна, мол, забери меня отсюда, он меня убьет, я не хоте-ела!! Но наглый киднеппер грубо отпихивает ее прочь, нехорошо обозвав, и вкрадчиво так обращается к убитому Ху-Цину:
- Мы же с тобой соседи… друзья, можно сказать! Мы должны помогать друг другу. Давай так: я тебе нахожу сына, а ты мне отдаешь племянницу…
- Да, да, отдам, только найди! – немедленно соглашается купец.
Однако тут же появился и второй поклонник, Сан-Луй, перспективный жених, просек, что могут отобрать невесту, и выдвинул свою кандидатуру на поиски.
- Да, да, и А-Йоэ тебе отдам, и сундук с золотом, и мешок с бриллиантами! – в полной истерике обещает Ху-Цин и уносится домой. На смену ему выскакивает А-Йоэ и в лучших традициях принимается умолять тенора не уходить, не оставлять ее, потому как ей страшно. Тенор под это дело разводит девушку на поцелуй, обещает вернуться и жениться и отправляется на подвиги. Точнее, пока не отправляется.
Стоит он, значит, у дома, соображая, куда податься, а из дверей внезапно вываливается Уа-Куи, уже малость поколоченная рассерженным купцом. Делает пару шагов, видит змея подколодного Ким-Фена…
- А-аа! – вопит она. – Все вы, мужики, такие! Чтоб тебя! Денег ху-циновских захотел!! – и убегает неизвестно куда в полной невменяемости.
Сан-Луй смотрит на Ким-Фена, что-то подозревает, идет прямо к тому и заявляет:
- А ну, пусти!
- Куда это? – осведомляется Ким-Фен.
- Туда, в твой притон!
- Ты, это, не борзей, - довольно терпеливо отвечает Ким-Фен.
- Все равно пройду! – срывается Сан-Луй.
- Это мой дом, и я тебя туда не пущу! – ОЧЕНЬ страшным низким голосом говорит Ким-Фен.
Завязывается молчаливая драка, Сан-Луй пропихивается внутрь, находит ребенка и тащит его наружу. Но Ким-Фен, не собиравшийся легко сдаваться, схватил топор и не долго думая ударил им противника. Отобрал ребенка и опять спрятал, на этот раз – в секретный подпол. Смертельно раненный Сан-Луй падает на землю в нескольких шагах от притона, радостно восклицает:
- Он здесь… Все хорошо!.. Теперь А-Йоэ моя! – и отдает концы.
А-Йоэ выскочила, увидела тело любимого, убивается, причитает, но поздно – тенор помер. Набежали люди, папа-доктор, все кричат… Ким-Фен, дабы отвести от себя подозрения, кричит громче всех «Где он, проклятый убийца?!», а Юн-Ши очень пристально на него смотрит, но молчит.

Последняя сцена. Глухая ночь, скоро рассвет. Темная безлюдная улица. На ней стоят и разговаривают Ху-Цин и Юн-Ши, оба подавленные потерями. У одного сын убит, у другого так и не нашелся… Слышится пароходный гудок и голос А-Йоэ, произносящей «Сан-Луй, Сан-Луй!» (она так стонет периодически всю сцену и под конец уже достает).
- Ты что-нибудь узнал? – спрашивает Юн-Ши.
- Ничего! – горестно отвечает Ху-Цин. – О дитя мое, дитя мое, где же ты? Женщины мои с ума посходили, почему я не могу?!
- Так, хорош убиваться, иди домой, - не выдерживает Юн-Ши. – Встретимся завтра и подумаем.
Оставшись один, Юн-ши садится на скамеечку у стены, на которой утром сидел с Ким-Феном, вытаскивает гадальные карты и пытается что-то узнать с помощью магических сил. И таки помогло! Из подпола раздался детский крик, Юн-Ши живо откинул люк и нашел пропавшее дите! Каковое и было сдано счастливому родителю. А Юн-Ши вернулся на скамейку думать дальше в предрассветном сумраке.
Думал он, думал, пока не увидел и самого мерзавца Ким-Фена, который полночи где-то бухал, а теперь шел, пошатываясь, в родную курильню, но к утру нервы у него изрядно сдали, а внимание рассеялось.
- Тень, что ли?.. – заплетающимся языком спрашивает Ким-Фен. – А ну, пошел отсюда!
Юн-Ши с обманчивым спокойствием называет его по имени, приглашает сесть рядом, Ким-Фен напрягается, но садится, выдав сентенцию, мол, где же этот мерзкий убийца, я бы его своими руками… Хотя его никто об этом и не спрашивал.
- Знаешь, Ким-Фен, я уже стар… - спокойно и даже приветливо говорит Юн-Ши. – Смерть уже протягивает ко мне руки… Поговорим о смерти… - Опять слышится гудок и печальный голос А-Йоэ.
Нервы у Ким-Фена сдают совсем.
- Давай поищем вместе, - предлагает он срывающимся голосом. – Ты уже искал? Нашел? У тебя что-то есть? Улики, подозрения?
- Уверенность у меня есть! – рявкает Юн-Ши. Ким-Фен дергается и вжимается в стену. Его рассудок устал, а фигура Юн-Ши внушает ужас – он растерял всю дневную смелость.
- Кто он, скажи?! Пойдем, найдем его… пойдем вместе, вдвоем… Ночь темна, мы одни тут...
- Да… мы одни – многозначительно говорит Юн-Ши, хватая Ким-Фена за руку и не давая встать. – Что это у тебя, нож? Мда… Моего сына убил тот же, кто похитил ребенка Ху-Цина! – Он держит вырывающегося Ким-Фена, как клещами, и продолжает:
- В твоей грязной таверне притаилась ядовитая змея. Она укусила моего сына! А потом кричала громче всех «где он, убийца?!»
К Ким-Фену вдруг возвращаются силы, он выхватывает нож и пытается ударить им доктора, но у того тоже есть нож и он оказывается быстрее – он убивает Ким-Фена с одного удара. Тело падает, Юн-Ши поет большую арию про то, что хватит ли тебе уже крови и т.п. а по улице опять идет патруль – каждый день, в пять утра. Юн-Ши мгновенно сажает тело на скамейку, садится рядом и патруль проходит мимо, не обращая внимания на двух тихо разговаривающих людей.
Юн-Ши встает, оглядывается, берет свою трубку и растворяется среди домов. Тело Ким-Фена валится на землю. Снова кричит петух… Снова рассвет.

Все!

[Поросёнок]

Предлагаю поставить прижизненный памятник Леоноре! Кто за? Это ж надо было во всех этих чи-хуа-хуа разобраться!

[Леонора]

Ага, нерукотворный
Я ваще-то надеялась заинтересовать сюжетом, а не разборками в именах...

[чучело-чумичело]

а резюме нельзя? Там кто-то кого-то убил?

[Поросёнок]

Ага, нерукотворный
Я ваще-то надеялась заинтересовать сюжетом, а не разборками в именах...

Леонорочка, ну что Вы, вапще все замечательно!

а резюме нельзя? Там кто-то кого-то убил?

Чу, в серёдке труп хорошего тенора, в конце - плохого баритона. Пророчество сбылось, возмездие свершилось.

[Кактус]

В НЕТЛЕНКУ анназначна!!!!

[чучело-чумичело]

а кто хороший тенор?

[Поросёнок]

а кто хороший тенор?

Он хорош не как тенор, а как чилавек-персонаж, точно так же плох баритон - мерзавец и гад, наркоторговец и киндэппер.

[чучело-чумичело]

ничо не понял